Вирус, Вакцина и Вражда

С момента, как новости о вирусе вырвались из Ухани в декабре 2019 года, я прошел путь от неверующего скептика, предсказывающего катастрофу, до панического существа, прячущегося в комнатке, пока мир охватывали истории о миллионах жизней унесенными Covid-19. Со временем это переросло в тихую, полную надежды веру в науку, способную исцелить нас, затем в колеблющегося мирного гражданина, готового на прививку, если это поможет. Далее, в ошеломленного свидетеля государственной доктрины  (обычно характерной для стран-диктатур), и, наконец, в неохотного и неудобного гражданина, который не готов подставить руку ради общей цели. А ещё — в скептически настроенного циника, встревоженного податливостью наивных граждан.

С каждым изменением убеждений мне было дискомфортно от необходимости пересматривать свои взгляды, чтобы лучше понять ситуацию, а также испытывать стыд за прежнее недопонимание вещей, которое затем сменялось удовлетворением от нового осознания. Я колебался между слепо верящим потребителем СМИ и любознательным интернет сыщиком. Мои поиски только усиливали беспокойство, особенно когда я делился результатами с окружающими. На ранних стадиях это было нормально, любое спорное мнение воспринималось как новая информация или как просто разница во мнениях, и не приносило большого вреда. Но как только началась кампания вакцинации, ставки возросли: правительственные намеки превратились в политическое давление, которое вскоре проникло в те области, которые ранее заявлялись защищенными от политики. Вдруг игра стала делом «быть частью команды или стать аутсайдером». Риторика США и крупных фармацевтических компаний начала проникать на новозеландскую сцену, а поддержка была заменена на молчаливое принуждение.

Примерно на этом этапе я начал интересоваться, что стоит за всеми этими протестами, и более внимательно изучать, как все это бедствие управляется. Чем глубже я погружался в альтернативные точки зрения, тем очевиднее становилось, что многое не сходится. Я до сих пор не уверен в своих окончательных убеждениях, однако хочу зафиксировать, где я нахожусь на данный момент.

Я до сих пор не уверен в некоторых вещах — происхождение вируса, гипотеза утечки из лаборатории, истинная опасность вируса (а не количество смертей, которые могли бы быть вызваны естественным ходом событий или обычным гриппом), а также - принесут ли вакцины больше вреда, чем пользы в долгосрочной перспективе. То, что, вероятно, никогда не станет ясным, — это степень сотрудничества и взаимопонимания между главными участниками этой пандемии (правительствами, фармацевтическими компаниями, СМИ) и возможно ли было избежать этого или хотя бы минимизировать последствия.

В категории сильных подозрений — некоторые тревожные вопросы (которые активно обсуждаются в социальных сетях, но подавляются мейнстримом), например, что вирус и его эволюция это следствие его разработки в лаборатории. Учреждения по всему миру изучают вирус и модифицируют его, возможно, с целью разработки защитных средств от подобных вспышек или, менее вероятно, как биологическое оружие. Существуют альтернативные методы лечения зараженных пациентов и доступные средства, которые успешно используют врачи по всему миру. Например программа, которая начинается с первого дня, когда пациент тестируется на вирус и ему дают пакет лечения для предотвращения симптомов, а не отправляют домой в ожидании развития симптомов до проблемных или тяжелых форм. В последнее время рост случаев травм, связанных с вакцинами, и подавление информации через социальные медиа выглядит вполне деспотично: постоянное введение бустерных доз, особенно на фоне ослабления симптомов, связанных с Омикроном, начинает звучать пусто, отчаянно и уже не кажется достаточно убедительным.

Я уверен в одном: правительство принимает самые крайние меры, чтобы продвигать программу вакцинации, которая связана с серьезными побочными эффектами, при этом используя язык, "подтверждающий" ее безопасность. Становится все более очевидно, что стремление вакцинировать все население следует за примером богатых стран и выглядит как прибыльная кампания крупных фармацевтических компаний, которые навязывают свои продукты, одновременно закрывая доступ к традиционным методам лечения и врачам, которые пытаются лечить вирус иными способами. Вот где пробуждается мое убеждение - внимание, уделяемое искажению и дискредитации голосов инакомыслящих, едино в залах власти, как и в таких представительных здравоохранительных организациях, как ВОЗ, ЦКЗ (Цент по контролю заболеваний) и НИЗ. Однако информация, которую они публикуют, становится всё более шаткой, поскольку голоса разума просачиваются из сети. Монотонный голос правительственного сообщения звучит с жесткостью камня: "Мы продолжим быть вашим единственным источником правды". Это мандат, наложенный на науку, полностью лишенный духа исследования. Большой брат (Хммм, могу ли я еще использовать этот термин?) говорит, что он прав, дальнейших вопросов не требуется. (Думаю, что термины вроде "большой брат" скоро могут быть заменены на более гендер-нейтральные).

Хорошая новость заключается в том, что врачи и ученые со всего мира все-таки находят способы обмениваться информацией, лечением и быть услышанными, несмотря на ограниченные каналы мейнстримных СМИ. Это разговоры заботливых, вовлеченных профессионалов, которые совместно исследуют вирус и лучшие методы лечения. Они спокойны и взвешены, искренни и добросердечны и стремятся предотвратить страдания. Обмен информацией о том, что работает, а что нет, в сотрудничестве — это противоположность диктаторскому подходу, который закрывает обсуждения и навязывает единственное решение.

Как я уже упоминал в предыдущем посте, я надеюсь, что мои взгляды здесь ошибочны, насколько это возможно... Я надеюсь, что в программе вакцинации не окажется серьезных негативных последствий. Я надеюсь, что те, кто получил вакцину, предотвратят распространение вируса и смогут развить естественный иммунитет, что позволит уменьшить вирус до контролируемого уровня. Я, конечно, надеюсь, что никогда не будет установлена связь между инициаторами пандемии и прибылью, полученной через программу вакцинации, на что указывает скрытие информации о безопасности вакцин. И я надеюсь, что большие фармацевтические компании смогут оправдать свои действия заботой о людях и стремлением к быстрому решению проблемы, а не стремлением к прибыли. Однако у меня есть сильные подозрения на этот счет.

Как бы то ни было, я не могу избежать той позиции, в которой оказался — маргинализирован и ощутив какого это быть угнетенным меньшинством. Когда двери тихо закрылись передо мной, чувство того, что я оказался в стороне от политической машины, открыло новый взгляд на мои отношения с друзьями и близкими. Когда настал момент выбора, отказ стать частью команды означал не просто остаться на скамейке запасных; не было уже места в команде вообще. Это было шокирующе, и особенно болезненной оказалась изоляция от самых близких людей.  То, что решение, касающееся благополучия, может возвести стену между друзьями и семьями всего за несколько месяцев и привести к разрыву связей по указу правительства, показывает, насколько разъединительной является эта проблема. Это должно служить явным предупреждением о характере разрушения структурных альянсов.

Теперь мне автоматически приписали ярлык «антиваксера», без всякой проверки или обсуждения. У меня не было выбора в отношении серии прививок, которые я получил в детстве, так что с этим всё в порядке, и я осторожен в выборе вакцин для своего ребёнка. Однако те прививки были долгосрочными средствами с хорошо известными рисками и эффективностью, поэтому решение было достаточно простым. Этот же последний курс вакцин кажется поспешным, с варьирующей эффективностью и значительным риском побочных эффектов по сравнению с прежними вакцинами. Существует большая разница между прежними проверенными вакцинами и последними мРНК-вакцинами, которые являются экспериментальными как по своему действию (спайк-белок, внедренный в клеточную структуру организма), так и по методу доставки с использованием наночастиц. Для меня риски выше, а преимущества менее очевидны, поэтому я к ним менее склонен.

Вот как я понимаю вещи на данный момент, это моя личная восприятие, моя «истина». Возможно, я ошибаюсь, и это для меня в порядке вещей — я с благодарностью приму все корректировки в своём понимании, время покажет. Люди говорили, что они переживают за меня, но что это означает? Они переживают, что я перешёл на тёмную сторону и стал каким-то правым фанатиком, возможно, думая, что я стал психически нестабильным и нуждаюсь в профессиональной помощи? Или же они переживают о моем личном благополучии, как друг или родственник? Или что я стал каким-то левым либералом, выступающим против государственного контроля? Мой взгляд таков, что они переживают, потому что я веду себя не так, как они, и это вызывает у них внутренние переживания. Что меня сейчас не устраивает, так это сидеть в этом болоте, притворяясь, что оно не воняет, и при этом на словах поддерживать их крепко сжимаемый конформизм. Надеюсь, я не изменился кардинально, я думаю, я всё ещё тот же человек. Разница лишь в том, что я выбираю не следовать толпе, хоть теперь меня и шатает среди тех, кто движется в одном ритме.

Разделенность, вызванная дебатами о вакцинации, тускнеет на фоне большинства глобальных проблем, но при этом она создала трещину больше, чем все остальные. Она затмила обсуждение изменения климата, что с одной стороны неплохо, но из двух этих тем вторая, несомненно, имеет гораздо большее значение. Отсутствие диалога между сторонниками и противниками вакцинации порождает взаимное недоверие и невозможность примирения. И это — мягкое описание ситуации... На крайностях люди атакуют друг друга без обсуждения, только с белым пятном недоверия. Мы стали свидетелями эволюции диванных учёных и междисциплинарных медицинских экспертов, и теперь задаемся вопросом, доверять ли науке или тем, кто контролирует науку. Если завтра появится новая проблема, требующая решения в интересах глобального благополучия, останется ли у нас социальная цивилизация, способная направить нас в спокойные воды?